Андрей Макаревич о ситуации в России, казахстанском гостеприимстве и ТикТоке

Более полувека существует группа "Машина времени". За это время у коллектива в Казахстане появились свои преданные слушатели, но не только они связывают музыкантов с нашей страной. Магнитофонная запись одного из полулегальных концертов группы в советское время в тогдашнем Казахском государственном университете является одним из интереснейших артефактов, найденных музыкальными археологами. Правда, услышать её широкая публика пока не может.

Историю той записи корреспонденту BaigeNews.kz поведали лидер группы "Машина времени" Андрей Макаревич, а также музыкант и журналист из Алматы Олег Белов.

Предыстория

В 2004 году в газете "Аргументы и факты Казахстан" Олег Белов запустил новую рубрику "Музыкальные раскопки". Он находил редкие записи выступлений в Казахстане известных исполнителей, реставрировал их и разыгрывал среди читателей 10 дисков с записью тех концертов. Первой удачей была находка записи сольного концерта Виктора Цоя в Казахском политехническом институте в декабре 1987 года, где он впервые исполнил песню "Звезда по имени Солнце".

Вторым ценным приобретением Белова оказалась запись сольного концерта Макаревича в КазГУ, который состоялся в начале 90-х.

"После того как вышла публикация о концерте Цоя в Политехе, образовалась группа меломанов, желающих помочь проекту. Мы узнали от одного из них, что был концерт Андрея Макаревича в КазГУ в начале 90-х, и благодаря знакомым из КазГУ мы вышли на участников и организаторов того выступления Макаревича. Выяснилось, что им удалось записать концерт на магнитофон. Это была кустарная любительская запись — возможно, Макаревич и не знал о ее существовании. Мы нашли её, отреставрировали, оказалось, что это не только часть музыкальной истории Алматы, но и интересная грань творчества музыканта, который имеет в своем репертуаре огромное число песен, сыгранных группой, а также сольные альбомы. Подобные концерты передают живую атмосферу", — рассказал Олег Белов.

Но запись этого концерта широкая публика не услышала. Перед тем как объявлять викторину, Белову удалось через московских коллег найти телефон Макаревича. Он рассказал музыканту о найденной записи и желании разыграть диски с записями в газете.

"В ответ мы получили категорический отказ. Андрей Макаревич сказал, что опасается пиратов, которые могут потом, по его мнению, тиражировать запись этого концерта, и строго настрого отказался от того, чтобы мы устраивали такую викторину", — пояснил Олег Белов.

Ответ Макаревича

В начале ноября Белов и Макаревич могли бы встретиться в Алматы — группа "Машина времени" приезжает в Казахстан с концертом. В эксклюзивном интервью Андрей Макаревич философски говорит о музыкальном пиратстве, но с теплотой отзывается о казахстанской публике и казахском гостеприимстве. 

— Сегодня концерты "Машины времени" в родной России под запретом, и это случается не впервые. Не опускаются ли у вас руки от этой ситуации?

— Ничего у нас не опускается, просто надоело это смертельно. История показывает, и я сам видел много раз, что играть в эту игру с запретами бессмысленно, потому что выиграть в неё невозможно. Это всегда проигрышная ситуация. И меня поражает, с какой скоростью они об этом забывают в очередной раз.

— Как удавалось организовывать выступления в студенческих общагах и домах культуры в конце 70-х, когда вы были под запретом? Часто ли слышали отказы в предоставлении площадки?

— В двух словах на эти вопросы ответить невозможно. Но если коротко, то важным событием в жизни "Машины времени" стало приглашение на фестиваль "Таллинские песни молодежи-76", который, по сути, был рок-фестивалем, но его организатором выступал ЦК ЛКСМ Эстонии, поэтому название фестиваля отдавало чем-то комсомольским. Сейчас уже не вспомню, как нам удалось получить документ о командировании на тот фестиваль. Выступление прошло на "ура", к тому же у нас было письмо от ЦК ЛКСМ Эстонии о том, что мы выиграли первое место на советском молодежном фестивале. Это значило, что нас признали идеологически выдержанными музыкантами. Благодаря этой бумаге мы могли чувствовать себя в безопасности в Москве. А еще Борис Гребенщиков обещал нас позвать в Питер.

Наши выступления в то время сложно было назвать гастролями. Обычно нам звонили знакомые организаторы, мы собирали аппаратуру и ехали в Питер. Помогали нам фанаты, и мы с удовольствием выступали там, так как в Москве там было тесно в узком кругу знакомых по сейшенам (вечеринкам. – Ред.) людей.

— В 1980 году "Машина времени" прошла худсовет и получила статус самостоятельного ансамбля при Росконцерте. Пришлось ли для худсовета как-то изменять тексты песен, заучивать ответы на какие-то обязательные вопросы?

— До этого события мы уже состояли в Московском гастрольном театре комедии при Росконцерте. На спектакли, к которым мы писали музыку и песни, ходила молодежь, которая увидела знакомую, но еще подпольную группу "Машина времени" на официальной афише. Спустя некоторое время благодаря череде событий мы понимали, что всё-таки нам нужен другой театр. В тот момент "Росконцерт" предложил нам показать свою программу худсовету. Видимо, понимали, что на нас можно больше зарабатывать, как на отдельной команде. Мы боялись напугать худсовет, нам было непривычно выступать при пустом зале для нескольких человек. Я разозлился и решил, что будем "пропадать, так с музыкой". Мы сыграли так, как хотели, как нам нравилось. Я ждал разноса, думал, что могут вежливо отказать, но на удивление старички из худсовета улыбались. Когда на следующий день нас позвали на худсовет, по выражению лиц и их обращению к нам стало понятно, что вопрос решен положительно. Нам утвердили ставки. 

— Мой коллега, алматинский музыкант и журналист Олег Белов рассказывал, что нашел запись вашего сольного концерта в КазГУ в советское время. Вы помните то выступление?

— Да вы что, конечно, не помню. В то время у нас было очень много выступлений именно в университетах, домах культуры, которые решались пригласить нас или меня. Но, вспоминая Алматы в целом, мы сюда часто приезжали с концертами, отлично помню, что нас замечательно встречали, и не только в Казахстане, но и во всех республиках Центральной Азии. Алматы мы любим очень, Ташкент тоже. Здесь всегда всё гостеприимно, эмоционально, очень весело. На концерты в советской Алма-Ате приходила молодежь, наши ровесники, потом вместе с нами они становились старше, но и появлялись молодые слушатели.

— Белов также говорил мне, что у него есть аудиозапись того концерта, но в телефонном разговоре вы запретили ему распространять ту кассету, опасаясь пиратов. Есть ли у вас мысли по приезде в Алматы как-то решить вопрос с той записью, может быть, официально опубликовать её от своего имени?

— Смеётесь что ли. Борьба с пиратами была проиграна безнадёжно. Могу с уверенностью сказать, что только пять процентов от всей нашей музыки выходила официально, и мы получали за это какие-то деньги. Всё остальное было левое и бороться с этим было невозможно. Государство с этим бороться не хотело, потому что частенько государственные ребята сами так подрабатывали на своих мало кому известных предприятиях. А мы ничего не могли сделать.

— Сравнивая времена, в какой период было больше возможностей донести творчество до своих слушателей в обход запретов?

— Сейчас пожёстче, наверное, чем в СССР. Все-таки Советский Союз в последние годы своего существования был "дырявым", при желании музыканты всегда могли найти какой-то путь к своим слушателям.

— Сегодня у школьников и молодых популярен ТикТок. Как вы относитесь к этой социальной сети? Вообще, к возможности за счет хайпа быстро стать популярным во всем мире?

— Возможно. На 15 минут. Если это цель жизни для человека, то милости просим в ТикТок.

— Должен ли музыкант в своем творчестве выражать протест окружающей действительности? Или лучше плыть по течению, делать все в угоду публике и получать большие деньги за это?

— Музыкант должен делать только одно. Он должен быть музыкантом, делать то, что принято называть искусством. А протестует он против реальности или от неё отстраняется, это вопрос к нему. Важно, чтобы музыка, которую он делает, изменяла мир к лучшему, в конечном счёте.