На преодоление стресса после январских событий уйдет не менее пяти лет — психолог

События в мире формируются как снежный ком. Сначала весь Казахстан пострадал от погромов. Затем произошли события в Украине, которые по касательной задели и нас. Каждый казахстанец переживает посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). У такого феномена, как ПТСР, к сожалению, есть долгосрочные последствия. И когда "накроет", точно не могут сказать даже опытные психотерапевты. О том, что сейчас происходит с каждым из нас, почему мы стали раздражительными, апатичными, агрессивными и как спасти психику детей, переживших погромы, рассказал конфликтолог, психолог в области стихийно-массового поведения Ербол Исмаилов.

"У нас в Казахстане произошёл хрестоматийный случай"

— Сейчас практически от каждого второго можно услышать фразу "посттравматическое стрессовое расстройство". Это что-то новое или было всегда, просто мы как-то называли это по-другому?

— Посттравматическое стрессовое расстройство — не модное понятие, оно стало распространенным после Второй мировой войны. Особенно большое распространение с точки зрения изучения и работы с этим синдромом оно получило после Вьетнамской войны. Потому что такому состоянию своих бывших военнослужащих стали уделять внимание врачи в США. Также фиксировались случаи посттравматического стрессового расстройства, причем многочисленные, — у ветеранов войны в Ираке, Сирии. Это к вопросу о том, как давно оно возникло и насколько глубоко исследуется. На Западе изучается давно, есть целое направление по работе с подобным состоянием и реабилитации. У нас случаи ПТСР на моей памяти возникали неоднократно.

В 2011 году в декабре мы все были свидетелями трагических событий в Жанаозене, когда погибли люди и было очень много раненых. По официальной статистике — 16 погибших: 15 в Жанаозене и один в Шетпе, и почти 200 раненых. Что такое для больших казахских семей 16 погибших и почти 200 раненых? Это с учетом тесных родственных связей — по сути, пострадал весь город. Поэтому люди начали страдать посттравматическим стрессовым расстройством.

Есть краткосрочные последствия у подобного расстройства, а есть отдаленные, которые выражаются разными факторами. Допустим, диссоциативное расстройство или массовая истерия. Я не зря привел в пример события 2011 года. Их отдаленные последствия — события февраля-апреля 2015 года в том же Жанаозене, когда практически весь город впал в состояние массовой истерии. Это было связано с реакцией на вакцины от кори среди подростков. И последствия были очень заметны, особенно у подростков, которые имели в анамнезе хронические заболевания. Они выражались в форме эпилептических приступов и так далее. Даже при том, что подростки друг друга не видели, это психоэмоциональное напряжение передавалось, и больше 300 подростков в Жанаозене испытывали подобные расстройства, на первый взгляд, неврологического характера. Хотя в большей степени это был именно результат диссоциативного расстройства, в народе — массовой истерии.

Тогда мы привлекли группу сильных специалистов из состава психотерапевтов, психологов, неврологов под руководством Жибек Жолдасовой. Привлекли международных экспертов, чтобы они дали свою оценку и рекомендации по тому, как действовать в таких случаях. У нас произошел хрестоматийный случай диссоциативного расстройства.

Если говорить о событиях января 2022-го, то страна пережила очень сильную трагедию. Были жертвы, были пострадавшие. Плюс наложенное состояние неопределенности и информационного вакуума, плюс количество фейков и недостоверной информации. Люди жили в этом вакууме, боялись элементарно за свою безопасность и не могли понять, кто с кем воюет, у людей не было понимания, кто внешний враг. Это еще больше вгоняло в состояние фрустрации. Страна вышла из режима ЧС, но сейчас нужно заботиться о том, как работать с отдаленными последствиями январских событий. Во время ЧС много групп волонтеров практически одномоментно на разных площадках создавали добровольные службы психологической помощи тем, кто пострадал, или тем, кто нуждался в психологической помощи и рекомендациях.

Налицо произошла добровольная консолидация общественной инициативы. Мы тоже помогали на базе телефонной службы 1414, которую курирует министерство цифрового развития, инноваций и аэрокосмической промышленности совместно с министерством информации и общественного развития. Организовали службу психологической помощи и попросили знакомых психологов и психотерапевтов подключиться к этой работе.

Еще раз повторюсь: по стране было несколько таких добровольных инициатив. Я, конечно, хотел бы отметить и поблагодарить коллег-психологов, которые, несмотря на логистические трудности, оказывали помощь всем желающим.

Когда переживаются панические атаки

— Одна подруга-журналист призналась, что не может ездить по улице Назарбаева — у неё наступает паника, потому что она помнит, что там творилось в первые дни января...

— Это посттравматический синдром, и он может выражаться в разных проявлениях. Одно из них — панические атаки (ПА). Панические атаки могут быть дневные, связанные с нашими обыденными рутинными вещами, которые были таковыми до этих событий, но перестали быть обыденными. Эта трагедия разделила нашу жизнь на "до" и "после". И важно, чтобы, говоря о "после", мы отрабатывали с экспертами, профессионалами, психологами, психотерапевтами, потому что возврата в прежнюю жизнь не будет, но очень важно вселить уверенность и снимать эти тревожные и панические проявления у тех людей, которые это пережили.

Особенно это характерно для жителей, которые ближе всего находились к эпицентру событий. Поскольку влияние шумовых гранат, звуков стрельбы очень сильное. Казалось бы, в мирное время людей ввергали в шок, и они не понимали, что им делать. Люди осознавали степень опасности по-разному. Сейчас что мы наблюдаем? Кто-то замыкается, кто-то переживает панические атаки, кто-то собирается уезжать из страны или из города. Почему? Потому что на уровне инстинктов люди хотят быть в более безопасном месте. Речь идет о собственной безопасности и о безопасности своей семьи и детей.

Особенно тем, кто переживает панические атаки и описанные симптомы уже сейчас, моя настоятельная рекомендация — обратиться в центры психологической помощи, к профессионалам. То есть речь идет о тех психологах, которые обладают компетенциями и навыками работы с посттравматическим синдромом. Плюс в Алматы есть очень сильный Центр психического здоровья, специалисты которого тоже могут помогать в этом.

— Мы можем сейчас делить страну на тех, кто пострадал больше и тех, кто пострадал меньше? Например, алматинцы сейчас больше страдают посттравматическим стрессовым расстройством?

— Да, и это видно невооруженным взглядом. После событий я неоднократно уже бывал в Алматы, я вижу, как люди стали оглядываться, с большим недоверием стали смотреть друг на друга. Это видно по языку телодвижений, по взглядам и так далее. Алматинцы, конечно, очень сильно пострадали в этом плане. Потому что основной разрушающий деструктивный удар пришелся на Алматы. Также жители Талдыкоргана, Алматинской области, которые тоже пострадали от таких деструктивных вещей, разрушений, мародерства — они тоже нуждаются в помощи. Жители Тараза также в этой группе. И жители западного региона: Жанаозена, Актау, несмотря на то, что там протесты были мирного характера. Эти люди нуждаются в очень грамотной и долгосрочной психологической поддержке и реабилитации.

Обращение к психологам становится нормой

— Не привыкли у нас люди к психологам обращаться. Это пока еще "западным", пришлым считается.

— Мы наблюдаем, как это происходит в других странах, где обращение к психологам стало нормой жизни. Поскольку человек живет в эпоху большой информационной нагрузки, высокого ритма жизни, больших стрессов, экологического неблагополучия, люди вынуждены обращаться к психологам и психоаналитикам — специалистам, которые работают над возвращением их в психологический и эмоциональный ресурс. У нас такая привычка зарождается, и я хочу сказать, что это прогресс по сравнению с 10-летним периодом, когда обращение к психологам было приравнено к обращению в психиатрическую больницу — такая вот стигматизация происходила. Сейчас этого нет. Есть, наверное, но только в определенных кругах. Обращение к психологам становится нормой в казахстанском обществе. Причем, в нашей стране острая нехватка казахоязычных психологов. Потому что недостаточно владеть государственным языком, важно еще владеть инструментами и методами, методологией психологической работы для того, чтобы понять твоего визави или пациента и помочь ему вернуться в свой психологический баланс.

— Можем ли мы говорить, что сейчас в большей степени пострадали дети?

— Конечно. На первый взгляд, это может не проявляться и, скорее всего, не проявится, поскольку детская психика — более гибкая, дети видят мир с меньшими ограничительными установками. Но со временем это проявится.

Во-первых, потому что они видят, как страдают их родители или взрослые родственники. Психоэмоциональные качели, депрессии, апатии — они тоже передаются детям. Обстановка в семье влияет на детей. К тому же дети видят, что взрослые — не только родные, но и в целом окружение становится другим — более осторожным, боязливым, где-то агрессивным, где-то апатичным, где-то депрессивным. Потому ребенок, который это фиксирует и долгое время в этом находится и растет, автоматически перенимает это на уровне безусловных рефлексов.

— Мы и так практически лидируем по количеству подростковых суицидов. Можем ли мы говорить, что посттравматическое стрессовое расстройство может спровоцировать рост суицидов среди детей и подростков?

— Такое тоже может быть. Подростковая и детская психика очень чувствительны. Дети и подростки жизненные трудности видят острее. В их картине мира ограничены пути решения и выхода из психологических ситуаций дискомфорта, давления, буллинга, харрасмента, в том числе и посттравматического стрессового расстройства. Это может быть причиной суицидов, в том числе подростковых. Но это вовремя надо идентифицировать и заметить. И не допустить.

Если меняется поведение подростка, он уходит в себя, закрывается или становится раздражительным, если родители или родные фиксируют полярность поведения, в отличие от обычной нормы поведения, то необходимо обращать на это внимание психологов. Не надо стесняться обращаться к подростковым или семейным психологам, которые на этом специализируются. Чем раньше взрослые идентифицируют изменения в поведении подростка, чем раньше они обратятся за помощью, тем выше шанс, что они эти проблемы у своих детей или родственников преодолеют.

"Казахстанцы пережили почти военные действия"

— Мы с вами начали с того, что посттравматическое стрессовое расстройство — это последствие войны. Мы можем условно разделить это состояние на "военное" и "мирное"? То есть у нас войны-то нет.

— Я бы не стал так разделять. Стресс — он не разбирает, у него нет характеристик "военный" или "мирный". То, что пережили казахстанцы, — они видели непривычные вещи, непривычные события, они переживали, слышали и видели стрельбу, кто-то потерял родных и близких, кого-то ранили во время беспорядков, то есть они пережили почти военные действия. Посттравматическое стрессовое расстройство опасно именно в тех регионах, которые наиболее пострадали или наиболее сильно пережили факты беспорядков или мародёрства.

— Есть ли в Казахстане бесплатная психологическая помощь?

— Есть. Это центры психологической помощи, центры психического здоровья. В каждом городе есть. Там оказывается бесплатная психологическая помощь. И мало того, в рамках нашей бесплатной медицины по ОСМС каждый может претендовать на психологическую помощь. Единственное — нужно смотреть, насколько тот или иной специалист подходит. Бывает, что условно говоря, "химии" не случилось между пациентом и доктором. Это надо смотреть индивидуально.

— А есть какие-то конкретные сроки, когда мы все оправимся после этих событий?

— Чтобы говорить о полной реабилитации, требуются меры инфраструктурного оздоровления, меры информационного воздействия — иначе говоря, должно идти правильное информирование о том, что было сделано после событий, чтобы этого не случилось вновь. Это подразумевает реагирование со стороны службы медицинской помощи, службы психологической помощи. Если все эти меры будут приниматься вовремя и подобные события не повторятся, я думаю, по прошествии пяти лет мы все придем в себя.